А мог и не показать. В день спектакля выяснилось, что ящик с нотами по ошибке увезли в Петербург вместе со скарбом балета «Анна Каренина», который Мариинский театр накануне давал на сцене того же Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко. Трейлер удалось поймать на полпути, ноты доставили чуть не к началу, но в результате, как обычно бывает, общая взнервленность, охватывающая театральный люд на грани провала большого общего дела, переплавилась в энтузиазм, и спектакль шел с подъемом, который подчеркнул его положительные качества и притенил прочие.

К первым относится прежде всего сам выбор произведения. Раритетная у нас опера Жака Франсуа Фроманталя Галеви (1835) обладает любимыми публикой качествами: красивыми мелодиями, пышным оркестром, мощными хорами, затейливым, но внятным сюжетом (либретто Эжена Скриба излагает историю начала XV века: французского полководца Леопольда любят принцесса Евдокия и дочка еврея Элеазара Рахиль, за связь с христианином ее и отца казнят, перед смертью Элеазар открывает кардиналу, что Рахиль на самом деле его дочь) и притом не приелась.

На Национальную театральную премию выдвинуты сопрано Наталья Миронова и тенор Нил Шикофф. Миронова — Евдокия выросла с премьеры, теперь она не форсирует звук, а плетет вокальные кружева с французистым изяществом и ведет себя с таким же шармом. Элеазар — коронная партия 61-летнего американского певца. Элеазар (прямой наследник шекспировского Шейлока), пламенеющий любовью к приемной дочери и ненавистью к христианам, спет-сыгран с чеканной выразительностью: о, как он то сутулится, скручивая корпус спиралью, то распрямляется, как клинок, как точны и остры каждый взгляд, жест, интонация. Филигранный рисунок и эмоциональная наполненность — как у старых мастеров, нынче так мало кто умеет. Это вполне оценил зал, устроив после знаменитой арии Rachel, quand du seigneur овацию на несколько минут.

Стоявший за пультом Петер Феранец заставил согласиться с экспертным советом «Маски», выдвинувшим его в номинации «лучшая работа дирижера». Зато недоумение вызвало аналогичное решение в отношении режиссера и сценографа. Арно Бернар поставил, а Герберт Мурауер оформил «Иудейку» согласно канонам, в последние десятилетия ставшим рутиной мирового оперного театра: ежели имеются евреи, где бы и когда ни происходило действие, у нас будет про холокост. И вот в интерьере квази-Шпеера квазиэсэсовцы в красных рубашках аффектированно фальшиво лупят евреев дубинками. А кроме того, в арсенале режиссерских приемов г-на Бернара не предусмотрено иных выражений повышенно эмоционального отношения кого бы то ни было к кому угодно, кроме как швырять того на пол.