| Статистика |
|---|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
ASYLUM
Каталог статей
разрешите Кехману ошибиться
Сегодня идея прогресса в искусстве устаревает так же, как театр режиссеров-авторов
Генеральный директор Михайловского театра бизнесмен Владимир Кехман
вложил в постановку «Евгения Онегина» 20 миллионов собственных рублей.
Накануне премьеры стало ясно, что спектакль не удался. Кехман отменил
премьеру и возвращает деньги за билеты. Снимаю шляпу.
С
Кехманом в российский оперный театр пришел свежий ветер. По этому ветру
носит и самого Кехмана. Работу театра, который возглавил далекий от
театра человек, профессиональной не назовешь. Перекрестно переругались
друг с другом чуть ли не все участники постановки. Ничего страшного.
Много хуже было бы сделать хорошую мину при плохой игре и показать
спектакль зрителю. Любой другой театр так бы и поступил. И это бы как
раз свидетельствовало о профессиональном подходе к делу.
Сегодня Станислав Гаудасинский и Александр Сокуров, оппоненты Кехмана, уже апеллируют к руководству города: Кехмана надо убрать. Пусть они посоветуют другого директора, кто вкладывал бы в театр собственные деньги.
В
последние годы руководства Гаудасинского Михайловского театра словно и
не было. Сокуров, чью постановку «Орестеи» Кехман закрыл, силен в
кинематографе, но в опере пока робеет. Александр Могучий, чья
постановка «Бориса Годунова» тоже не состоялась, яркая театральная
фигура, но он представляет направление, Кехману чуждое — режиссерский
театр. Такой тип театра ныне принят везде: в Большом и Мариинском, в
Новосибирске и Перми, в «Новой опере», в Станиславского и Немировича, в
труппах Юрия Александрова и Дмитрия Бертмана — исключений нет.
Кехман
— человек творческий, Кехман — исключение. Он чувствует, что
режиссерский театр устаревает. Ему хочется чего-то иного. Чего именно,
он сам не знает. Не всегда это знает и Валерий Гергиев. Только Гергиев
ставит «Кольцо», а потом меняет его на другое, а Кехман отменяет сразу:
своя рука владыка.
Говорят, что Кехман варвар. Говорят, он
собрался перестроить памятник позднего конструктивизма, где находится
его универмаг. Он отодвинул от своего театра проезжую часть, и теперь
машины коптят здание Этнографического музея на другой стороне площади
Искусств. Он уволил дирижера. Он проводит в театре корпоративные
вечеринки. Вот такой человек руководит театром. Он хочет сделать театр
популярным местом, привлечь молодежную аудиторию. Но он не ставит
мюзиклов, он ставит оперы.
В прошлом сезоне Кехман купил лучшую
оперную постановку, сделанную на российской сцене за последние годы.
Это международная копродукция; с нашей стороны в ней участвовал Фонд
старинной музыки Марка де Мони — опера Boris Goudenow (1710)
Иоганна Маттезона. Реконструировать барочный спектакль стопроцентно
аутентично невозможно, тем не менее гармония между сценическим
действием и музыкой была достигнута идеальная. Это элитарный спектакль,
собирать международный состав всякий раз сложно, оркестр Михайловского
театра к аутентичному исполнительству не годен. Неизвестно, сможет ли
театр хотя бы повторить ранее достигнутый результат. Декорации и
костюмы лежат на складе.
Другой шаг Кехмана в сторону от
режиссерского театра — аренда старых итальянских постановок. «Любовный
напиток» Доницетти не стал столь же чистым образцом гармонии, что
постановка оперы Маттезона, — это просто старомодный, досадно суетливый
спектакль. Фурор, однако, произвело другое — то, что приглашенный
итальянский тенор (а вслед за ним и его российский коллега) посреди
действия повторял романс Неморино на бис. Такого в российском театре не
было много десятилетий. В спектакле Михайловского театра концепция
оперы как «концерта в костюмах» вернула себе право на существование. В
ХХ веке она была подвергнута остракизму со стороны прогрессивного
театра. Но сегодня идея прогресса в искусстве устаревает так же, как
театр режиссеров-авторов.
© Александр Таран / ИНТЕРПРЕСС
Владимир Кехман
Идея восстановить «Евгения Онегина» в постановке Станиславского
1922 года лежала в том же русле. Кехману виделся некий идеальный
классический спектакль, который бы ожил благодаря участию
привлекательных молодых исполнителей. Его сподвижнице Елене Образцовой
«Онегин» виделся как роскошный экспонат с балетом. На поверку
оказалось, что Станиславский вынужденно понаделал в Чайковском купюр,
выбросил хоры, что его спектакль был комнатным и бедным. Не подвергаю
сомнению компетенцию режиссера-реконструктора Михаила Дотлибова. Но
реконструкцию все равно надо было допридумывать. Сделать это не
удалось. Кехман ошибся.
Ведущие российские театры видят свою
миссию в том, чтобы залучить интересного (лучше всего именитого)
режиссера и положиться на удачу. Кехман ставит себе большие задачи и
разбивает о них лоб. Создать сегодня спектакль в историческом стиле не
легче, чем авторски осовремененный, а труднее. Это значит пролезть в
игольное ушко между верностью историческому стилю и современными
эстетическими требованиями — от театрального освещения (попробуйте
играть для нынешней публики при свечах) до темпа восприятия.
В
этом направлении наш балет обогнал оперу. В конце 90-х прорывом стала
«Спящая красавица», за ней другие реконструкции в Мариинском театре,
«Дочь фараона» и «Корсар» в Большом. Мнения специалистов, правда,
расходятся. Есть ли у реконструктора право на досочинение, стилизацию?
И можно ли говорить о театральной аутентичности, если в те времена
балерины были в полтора раза толще? Безусловно, однако, то, что наши
балетные деятели выбрали лучшие образцы для воссоздания — балеты
золотой эпохи Петипа.
В опере же исторический стиль до сих пор
ассоциируется у нас со сталинскими постановками 40 — 50-х. А если
копнуть глубже? Кехман копнул — Станиславский. А если еще глубже?
Золотая эпоха русского оперного театра — время рубежа веков. Именно
тогда оперный спектакль был осознан как всесторонне гармоничное
музыкально-театральное целое. Многие макеты, эскизы, экспликации,
описания и впечатления сохранились. А если копнуть еще глубже — в
начало и середину XIX века, когда концепция так называемого
«художественного целого» еще не сложилась? Ведь сегодня она тоже дышит
на ладан, как и режиссерский театр XX века. Идея художественного целого
во главе с Рейнхардтом или Мейерхольдом — ближайший кандидат на
списание. Почему не возродить театр певца, у кого на побегушках
режиссер, дирижер и даже композитор? Если мы хлопаем до изнеможения,
провоцируя тенора бисировать арию, то мы к этому готовы.
Станет
ли Михайловский театр тем местом, где восстановится связь эпох, прошлое
станет современным? Родится ли там искусство, которое в своих законах
вытекает не из ушедшего XX века, а из эпох более давних — XIX или даже
XVIII века?
Вопросов больше, чем ответов. В поступках бизнесмена
Кехмана есть обещание, надежда. Разрешите ему делать ошибки. Он —
хозяин-фантазер. Он бросается творческими людьми, которых мало, меньше,
чем людей богатых. Он все делает правильно. Вполне возможно, что наша
культура еще скажет ему большое спасибо. А пока — маленькое спасибо за
отмену «Онегина».
Автор — редактор отдела культуры газеты «Ведомости»
|
| Категория: Рабочий момент | Добавил: Podgy (17.11.2009)
|
| Просмотров: 644
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
|
